На самом деле у этой «медали» есть много сторон. Ведь существуют разные типы нервной системы. У некоторых сильный стресс, напротив, ведет к полной подавленности, вплоть до паралича.

Тип реакции зависит от множества факторов. И здесь вся информация, поступающая из внешней среды, имеет значение: и цвет, и звуки, и запахи.

Генетическая матрица вырывает из глубины веков давно забытые образы, а они, с одной стороны, настолько сильны, что до сих пор распознаваемы, а с другой – так давно забыты, что мозг не в состоянии решить непосильную задачу в принятии экстренного решения и просто отключается.

Пример тому – симулирование смерти. Это может быть вовсе и не симулирование, это может быть вполне реальная, но временная смерть. Для некоторых живых существ такая реакция оказывается спасительной, так как многие охотники реагируют именно на движение. С виду мертвое и реально лишенное сознания тело перестает интересовать хищника. Отключение сознания происходит мгновенно. Убедившись в полной сохранности материальной оболочки, сознание возвращается и снова берет в свои руки бразды правления.

Есть, конечно, среди живых существ эдакая золотая серединка; иными словами, можно сказать, что некоторые из них обладают наиболее уравновешенным типом нервной системы и переносят тяготы невольного бытия более или менее благополучно.

В любом случае невероятное богатство поведенческих реакций существует даже внутри одного вида, и, как правило, их совсем не просто предсказать. Все они способствуют выживанию и, в конечном итоге, процветанию вида.

Дикие животные не могут себе позволить такую роскошь, как домашние, – долго и нудно болеть. Все происходит очень быстро. Природа в этом смысле беспощадна. А может быть, это и есть акт милосердия?

Так что в лечении диких животных необходимо очень хорошо знать основы ветеринарии, шаблоны здесь невозможны.

Хотя я все же со временем выработал свои в какой-то степени безотказные приемы. Первое правило – торопись медленно. Совсем не факт, что чем быстрее вы отловите больное животное, тем быстрее удастся его вылечить. И если животное уже попало в стационар, чем бы оно ни болело, – всегда надо дать отдохнуть его желудку (иногда это просто резкая смена рациона), помочь его сердцу, прочистить печень и почки.

Кроме того, я очень любил готовить свои мази, особенно для растираний, на все случаи жизни. Мои коллеги вначале немного подтрунивали:

– Юрич, тебе надо писать трактат о лечении всех болезней глюкозой, камфорой, дегтем и медвежьими ушками.

Шутки шутками, но этот набор помог мне поставить на ноги многих пациентов.

Но раз уж мы начали с тигров, продолжим эту тему.

Следом за Памиром, хоть и попозже, занемогла тигрица Майка. Ее нам подарили дрессировщики. Старушка отпахала на арене всю сознательную жизнь, и к годам двадцати пяти ее, наконец, отправили на пенсию в теплые края. Вообще-то это большое заблуждение – думать о Средней Азии как о теплом крае. Летом здесь очень жарко, а зимой холодно. Климат совсем не курортный.

Тигрица вдобавок к тому что ручная, была еще и совершенно беззубая. Клыков у нее никто вообще не видел, а к моему приходу в зоопарк и резцов не осталось. Торчали какие-то стершиеся пеньки и все.

Кормили ее болтушкой из молока, мясного фарша и яиц. Как вы понимаете, еда не совсем кошерная, а точнее – совсем не кошерная, но именно такой рацион позволил ей прожить в зоопарке остаток лет.

Наступил момент, когда Майка совсем расклеилась и походила больше не на тигрицу, а на старый облезлый коврик в полоску. Смотреть на это уже становилось больно, решили ее убрать с экспозиции, но как «заслуженного деятеля искусств» не пулей в лоб и даже не повышенной дозой обездвиживающего препарата, а на передержку – до естественной кончины.

А так как другого места, кроме лечебницы, для этой цели не предусмотрено, то мы должны были затащить Майку к себе.

Честно говоря, я побаивался, что она уже не поднимется после обездвиживающего препарата. И вот вечером, после закрытия зоопарка, Майка получила укол, благополучно отключилась и отправилась к нам в лечебницу.

Мы ее поместили в небольшую клетку, где она могла очень комфортно поваляться, благо пол мы заблаговременно застелили досками.

Около часа, если не больше, мы ждали, когда Майка очнется. За это время удалось ее как следует прослушать и прощупать. Ни одного знакомого звука в ее груди услышать так и не удалось. Озадаченными остались и мои коллеги. В легких сплошной хрип, свист и скрип. В сердце вообще непонятно что: сплошной гул.

Назначили ей дежурные препараты – кучу витаминов, сердечные, антибиотики и мочегонные. Пока мы ее кололи, тигрица крепко спала, и мы решили оставить ее до утра в покое. На том и разошлись.

А сюрпризы в зоопарке, как правило, возникали либо под вечер, либо с раннего утра.

Еще до проходной я встретил Василича, и мы сразу отправились на обход.

В секции хищных нас встретил заведующий – Бобохон, сообщивший, что помер наш старинный дог.

Сколько лет было этому догу, никто не знал, помнили о нем только то, что в зоопарк он попал очень давно, и попал по двум причинам, одна из которых вытекала из другой. Он объедал своих хозяев и был действительно исполинских размеров.

Мы решили прихватить с собой «собачку», тем более что Бобохон уже приготовил носилки, чтоб скорее убрать павшее животное с экспозиции.

Когда мы вошли в лечебницу, Степановна мыла возле раковины ведра. Она приоткрыла нам дверь в стационар, и мы прошли сразу к патанатомическому столу. Краем глаза я скользнул по клеткам стационара, и что-то мне показалось очень странным и тревожным…

Все клетки были пустые…

Мы напрочь забыли про тигрицу! И тут почти в один голос друг друга спросили:

– А где Майка?

Бросив носилки на стол, мы ее сразу и увидели. Она, выйдя с тыльной стороны клеток, уже пыталась выбраться через щелку закрывшейся после нас двери, поддев ее лапкой.

В следующую секунду, увидев очень удивленное лицо Веры Степановны, я мигом подскочил к тигрице и схватил ее за хвост. Вера Степановна бросила в Майку ведро с водой и половой тряпкой в придачу, сама бросилась в другую комнату. Ведро немножко не долетело. Я даже успел подумать, что это не так уж и плохо – тигрицу не заденет. Ведро так удачно упало, что мы с Майкой получили лишь хорошую порцию душа. А уже где-то с хоздвора слышался голос нашей санитарки:

– Вашу мать! Я с вами до пенсии-то не доживу! То обезьяна у них со стола сцыт, то ворона в кастрюлю нагадит… А тут они еще тигру гулять пустили! Уйду я от вас, на кухню уйду, Верку подменять.

За моей спиной послышался голос Василича:

– Юрич, а ты ее хорошо держишь?

А у меня откуда-то появился нездоровый приток сил, и я радостно сообщил коллеге:

– Василич, только что понял древнюю китайскую мудрость: «Страшно держать тигра за хвост! Но еще страшнее его отпустить!»

Василич попытался предпринять обходной маневр, чтобы тоже за что-нибудь прихватить тигрицу.

– Юрич! Чем я, в конце концов, могу тебе помочь?

– К сожалению, у нее только один хвост, а больше она вам ни за что не даст подержаться.

Может, и тигрица была старенькая, а может, мне удалось найти способ манипулирования при помощи хвоста.

– Василич, пока я тут ее дергаю за хвост, залезли бы вы в соседнюю клетку, а то она уже, кажется, начинает волноваться.

Потихоньку мне удалось «завести» Майку в довольно узкий проход между стеной и клетками, где развернуться ей было не просто, и теперь она меня смогла бы достать, только обежав вокруг все три клетки. Как только Василичу удалось забраться в соседнюю клетку я сразу отпустил хвост, а сам нырнул за дверь, ведущую в лабораторию.

Майка, похоже, подумала, что я с ней так играю, и довольно резво пустилась вокруг клеток. Василич наблюдал весь этот цирк уже в полной безопасности, закрывшись на засов. К счастью, внимание тигрицы привлекли носилки с лежавшим на них догом. Она сосредоточенно обнюхала его. Но прокусить кожу ей было не по зубам, и она оставила его в покое.